Мы, утонувшие - Страница 84

У него в голове жил кто-то чужой. О нем он и писал.

Альберт писал о своих снах.

Но не обо всех.

Как и большинство людей с практической жизненной установкой, он считал сны плодом временного бездействия разума, не более чем путаной сводкой произвольных, полузабытых событий, имевших, быть может, когда-то смысл, который потом затерялся в туманном мире сновидений. Во многих снах Альберт, как и все мы, не видел никакого смысла. И даже не пытался его найти.

В декабрьскую ночь 1877 года, командуя бригом «Принцесса», он внезапно услышал во сне голос, крикнувший, что он плывет навстречу опасности. Альберт спрыгнул с койки, выскочил на палубу и увидел, что судно вот-вот наскочит на большую плоскую песчаную отмель и крушение тогда неминуемо. Сон послужил ему предостережением.

Где-то в его голове таилось знание, которым сам он не обладал. Там обитал посторонний.

Два года спустя его посетило похожее видение. Ему приснилось, что «Принцесса» попала в сильный шторм, но он решил не подавать виду, хотя понял, что и этот сон — предостережение. На следующее утро он рано вышел из порта Грангемаута. В открытом море поднялся юго-западный ветер, переходящий в ураган. Весь день Альберт дрейфовал вдоль побережья и в итоге вынужден был бросить якорь и срубить мачты, чтобы избежать крушения. Цепляясь за кренящуюся палубу, глядя, как падают за борт мачты, он осознал, что окружающая его реальность — не единственная существующая.

Альберт обладал редким даром. И знал, что должен это скрывать. Это ясно из оставленных им наряду с другими бумагами записок. Там он пишет, что если бы о его вещих снах стало известно всем, это повредило бы ему или, во всяком случае, обеспечило сомнительную репутацию.

Как часто, сидя в кубрике, мы слушали рассказы о судовом призраке — с белым лицом, в дождевике, он висит на бизань-мачте, а с него ручьями льет вода, — о «Летучем голландце», о судовом псе, который воет в ночи в поисках своего погибшего корабля? И юнгу Альберта эти истории зачаровывали, смущали и пугали, но в глубине души он оставался скептиком. В основе любого сверхъестественного события лежало материальное явление. Наука просто была пока не способна все объяснить — такого Альберт придерживался мнения. Он часто нам это втолковывал, когда, сумерничая, мы сладострастно вздыхали: да, в мире столько непостижимого!

Если бы тогда он обнаружил перед нами свою способность видеть во сне будущее, большинство, без сомнения, приняло бы эту способность за сверхъестественную, что принесло бы ему, как моряку, еще большую известность и даже укрепило бы авторитет, но такого рода авторитет имеет привкус страха, а этого Альберт не желал. Он полагал, что власть капитана должна основываться на вере в его мастерство, а не на каких-то фокусах.

Серое ничто распахнулось перед Альбертом после торжества, посвященного открытию памятника. Он видел, как умирают люди, которых он знал. А на следующий день видел, как эти люди ходят по улицам города. Сны были загадкой. Он не знал, когда произойдут те смертоносные события, что разыгрывались перед ним во снах. А события эти всегда были трагическими и ужасающими. Альберт видел, как стреляют в людей, стоящих на палубе, как горят корабли, видел черные тени в море и не понимал ничего из того, что видел.

Но он никогда не сомневался, что сны его правдивы. Знал, что люди, которым вскоре будет пожимать руки, с которыми будет говорить, но которых все больше и больше стал избегать, умрут при жутких и неясных обстоятельствах.

А они этого не знали.

Он жил в городе ходячих мертвецов.

* * *

Первый сон Альберта о предстоящих несчастьях пришелся на ночь с 27 на 28 сентября 1913 года.

Он видел корабль, в котором узнал трехмачтовую марстальскую шхуну «Мир». Он услышал выстрел. Экипаж сразу же поднялся на палубу. Паруса поставили к ветру, брамсели опустили. Корабль замер. Альберт видел, как матросы спускают шлюпку на воду. По причинам, для него неясным, они придали огромное значение единичному выстрелу. Никакого ущерба заметно не было.

Прозвучали еще выстрелы. Один из мужчин схватился за плечо: рука безвольно повисла. Другой закинул назад голову, словно его за волосы дернула невидимая рука. Изо лба брызнула струя крови, и он повалился на палубу. Теперь выстрелы звучали непрерывно. В шлюпку попали несколько пуль, и когда она коснулась воды, то сразу начала тонуть. Экипаж вскоре по пояс погрузился в воду, они пытались заделать дыры. Интенсивный обстрел продолжался. Мачты, одна за другой, повалились за борт. Вскоре корабль исчез в пучине.

Штормило, поднимались высокие волны. По небу бежали тучи. Шлюпка сильно осела в воду. Мужчины упорно работали веслами. Страх на их лицах сменился усталостью. Свет угас, уступив место темноте, и прошло много времени, прежде чем снова рассвело. Альберт догадался, что наступила ночь, а затем пришло утро. Все еще штормило, плыли клочковатые облака, вздымались высокие волны. Двое из находившихся в ялике лежали. Другие мужчины подняли их и сбросили за борт. Альберт успел увидеть бледное, в смерти осунувшееся лицо. Оно принадлежало капитану Карстенсену, с которым он накануне вечером сидел за одним столом по случаю празднования открытия памятника.

На следующую ночь ему приснилась шхуна «X. Б. Линнеманн», подающая флажный сигнал бедствия. Как и в предыдущем сне, он увидел, что экипаж мчится спускать на воду спасательную шлюпку. Снова услышал неизвестно откуда прозвучавший выстрел. Увидел капитана Л. С. Хансена — он сразу его узнал, — стоявшего на полупалубе под развевающимся Даннеброгом. Капитан Хансен опустился на колени, сжимая руками бедро, по которому расползалось темно-красное пятно. Через секунду пуля попала ему в голову, вычеркнув из списка живых. После этого были один за другим застрелены еще три члена экипажа.