Мы, утонувшие - Страница 97

Мы могли бы плюнуть. Но не плюнули. Мы опустошили кружки, пиво показалось странно пресным и безвкусным.

Херман обзавелся свитой.

* * *

Теплым летним вечером на причале Дампскибсброен беседовала группа мужчин. Небо и вода были окрашены в мягкие пастельные оттенки голубого и розового, море такое тихое, что казалось полом, по которому можно дойти до Лангеланна. Среди стоявших на причале были и молодые и старые. Молодые позволяли себе высказываться с немыслимой доселе прямотой. Едва омыв ноги водами Мирового океана, они почувствовали себя опытными моряками — из-за войны и больших денег. Среди мужчин стоял незнакомец, он и был центром их внимания.

Херман тоже присутствовал, но, для разнообразия, молчал. Он неотрывно глядел на незнакомца: высокого крепкого мужчину в широкополой соломенной шляпе и светлом летнем пальто, свободно свисающем с могучих плеч. Полные губы, светло-рыжий локон, небрежно спадающий на лоб. Если б не налитые кровью глаза, сошел бы за мирного дачника, приехавшего на лето в приморский городок. Он все время улыбался и разводил руками, от восторга повышая голос. Ему, очевидно, льстило внимание юных приверженцев. Шкиперы постарше держались ближе к периферии круга, то ли по причине инстинктивного нерасположения к Херману, то ли оттого, что незнакомец был явным союзником Хермана и даже телосложением и говорливостью напоминал его.

Такого лица мы у Хермана еще не видели. Он, без сомнения, восхищался говорящим. Неотрывно смотрел на губы приезжего и даже шевелил своими, как будто беззвучно повторял его слова и готовился при малейшем удобном случае их воспроизвести.

Херман, вообще-то, не привык смотреть на кого-то снизу вверх. Альберт однажды спас его от крушения, но вместо благодарности тот случай возбудил в Хермане лишь недобрые чувства. Альберт отвесил ему затрещину, и Херман затаил вражду. И теперь, увидев Альберта, совершающего обычную вечернюю прогулку по порту, он пригласил его присоединиться к компании с явно недобрыми намерениями.

— Добрый вечер, капитан Мэдсен, — произнес он с вежливой миной, и мы тут же поняли, что его самообладанием мы обязаны исключительно присутствию постороннего. — Разрешите представить вам инженера Хенкеля.

— Эдвард Хенкель.

Незнакомец с широкой улыбкой протянул Альберту руку.

Альберт не забыл, как посмотрел на него Херман в тот день, когда он прыгнул на палубу «Двух сестер». Он не ожидал, что мальчишка так на него накинется. Альберту не составило труда уклониться от необдуманного удара, не впервой он без церемоний прогонял негодного рулевого, отвесив тому затрещину. Мальчик, возможно, действовал в состоянии аффекта. Но взгляд его свидетельствовал о не знающей пощады ярости, и это заставило Альберта поверить, что Херман легко мог совершить убийство. Была в нем какая-то жесткость. Само по себе это не плохо. Но в душе Хермана словно лежало зерно, мертвое, как окаменелое дерево. Оно не прорастет и не повернет его жизнь в неожиданном направлении. Не было там энергии роста, только эта жесткость.

Альберт отдавал себе отчет, что молодой человек считает его своим врагом. Но ответных чувств не испытывал. В присутствии Хермана он ощущал почти физический дискомфорт. И в то же время — жалость. А прежде всего чувствовал себя старым и смирившимся. Альберт приблизился к бахвалящемуся Херману с той неприязнью, какую испытываешь к опасному зверю с кровоточащей лапой, застрявшей в капкане.

Он подал инженеру Хенкелю руку и затем обратил внимание на Хермана.

— Я слышал, ты продал «Двух сестер», — сказал он. — Хороший был корабль, отрада для глаз и гордость и украшение нашего города.

И пожалел о торжественности своего голоса.

— Возможно, — ответил Херман, — но я хорошо заработал на сделке. А это главное.

— Может, для дельца это и так, но не для моряка. Не перспектива быстрой прибыли связывает нас с кораблями.

— Послушай-ка… — В голосе молодого человека послышались нотки нетерпения, как если бы он говорил с тугоухим. — Да сходи я на «Двух сестрах» хоть в ад, мне все равно никогда не заработать так, как на продаже, и это притом, что фрахты выросли в десять раз.

— Недальновидная мысль, — возразил Альберт.

Эти двое теперь были главными действующими лицами. Остальные окружили их, словно дуэлянтов. Инженер Хенкель сложил руки за спиной. На его крупных губах играла выжидающая улыбка.

— А кто говорит, что мне снова понадобится корабль? О да, судовладелец — это звучит гордо! Но скоро может стать пустым звуком.

Альберт услышал в голосе Хермана неуважение. Этот выскочка смеет утверждать, что время его прошло, а опыт ничего не стоит?

На мгновение он почувствовал, как внутри вспыхивает злоба. Он посмотрел на молодого человека, стоявшего напротив с широко расставленными ногами и насмешкой на лице. Рукава рубашки Хермана в этот теплый летний вечер были небрежно закатаны, приглашая полюбоваться на атакующего льва и надпись: «Smart and Poverfull».

— В твоей татуировке две орфографические ошибки.

Альберт тут же пожалел о сказанном. Он увлекся. Какой смысл давать сдачи. Херман был жестоким, возможно, бесчувственным. Но его жестокость была в духе времени. А он сам? Его время прошло. Но и время города тоже. Вот этого они как раз и не видят.

Херман сделал шаг вперед, сжал кулачищи, но Хенкель положил руку ему на плечо, и Херман застыл, словно ему на ухо прошептали неслышный приказ.

Альберт коротко кивнул, прощаясь со всеми, но тут инженер взял слово: